Обряд на крови - Страница 46

Одноухий чуть запоздал с реакцией. Когда он оторвал окровавленный рот от полушария левой Лариной груди, я уже держал наготове амулет моей матери и сосредоточил на нем все свое внимание, всю свою волю.

Тут такое дело: я слышал, что сила веры – просто еще один аспект той магии, которой я обыкновенно пользуюсь. Слышал я и то, что это энергия совершенно иного рода, не имеющая отношения к жизненным силам, которые я ощущаю повсюду вокруг себя. И уж наверняка она вызывает у тех разнообразных созданий, с которыми мне приходится иметь дело в моей чародейской практике, совсем другую реакцию, чем обычные мои заклинания, – так что, вполне возможно, они вообще никак не связаны.

Впрочем, это ровным счетом ничего не меняло. Я ведь не распятие совал в лицо этой гадине. Я держал в руке то, во что верил сам. Пятиконечная звезда амулета символизирует пять сил вселенной – воздуха, огня, воды, земли и духовной энергии, упорядоченных человеческой мыслью, человеческой волей. Я верю в то, что те, кто умеет управлять этими силами, несут ответственность, чтобы использование их было направлено во благо, – и силы моей веры вполне хватило, чтобы обрушить ее на Одноухого.

Пентаграмма вспыхнула серебристо-голубым сиянием, ярким, как дневной свет. Высохшая, туго обтягивающая череп кожа Одноухого начала расползаться, а брызнувшая из трещин густая жижа немедленно загорелась тем же серебристым пламенем. Вампир завизжал и отпрянул от огня. Оставайся их двое – они напали бы на меня с противоположных сторон, так что свет пентаграммы мог поразить только одного. Но я лишил их такой возможности и преследовал Одноухого, держа пентаграмму перед собой и не ослабляя заряда воли.

Одноухий перекатился через продолжавшего дергаться вампира с торчавшими из груди индюшачьими ножками, и тот – возможно, младше или просто уязвимее, чем вожак, разом вспыхнул факелом, стоило лучу пентаграммы коснуться его. Мне пришлось отступить на шаг от жара, и очень скоро от вампира не осталось ничего, кроме пережаренной индейки.

Когда мои глаза снова немного свыклись с темнотой, Одноухого простыл и след. Оглянувшись через плечо, я увидел, как обратившаяся Лара Рейт – глаза и кожа ее сияли тем же серебристо-белым светом, как и у Томаса несколько минут назад, – методично превращает в кровавую кашу последнего вампира. Первыми ударами она превратила в труху его лицо, потом расплющила череп – а потом оторвала башку к чертовой матери, убив его раз и навсегда.

Она медленно поднялась на ноги; взгляд ее белых глаз оставался отрешенным, лишенным чего бы то ни было человеческого. По белой коже стекали струйки темно-алой, бурой и темно-зеленой жидкостей, смешивавшиеся с потеками ее собственной бледно-розовой крови. Грива темных волос растрепалась и свисала беспорядочной массой. Вид у нее был разом напуганный, разъяренный – и все равно соблазнительный как черт знает что.

Голодный взгляд суккуба обратился на меня, Лара сделала шаг в мою сторону. Я ослабил концентрацию воли на пентаграмме, и она погасла. Все равно против Лары она была бы бесполезна.

– Мы ведь договорились, – напомнил я. Голос мой звучал хрипло, но уверенно, хотя я не прилагал к этому никаких усилий. – Не заставляйте меня уничтожить еще и вас.

Она застыла. Растерянность мешалась на ее лице со страхом; без высоких каблуков она разом сделалась ниже. Она пожала плечами, сцепила руки на животе и на мгновение зажмурилась. Свечение ее кожи померкло, черты сделались менее фантастическими, более земными – но от этого не менее прекрасными. Когда она снова открыла глаза, они были уже почти человеческими.

– Моя семья, – произнесла она. – Мне нужно увезти их отсюда. Перемирие сохраняется. Вы мне поможете?

Я опустил взгляд на парализованную болью Инари. Томас не шевелился. Возможно, он уже умер. Лара глубоко вздохнула.

– Мистер Дрезден, – сказала она. – Мне одной не защитить их. Мне необходима ваша помощь, чтобы доставить их в безопасное место. Прошу вас.

Должно быть, последние слова дались ей нелегко. И все же я сдерживал рефлекторное желание помочь ей. «Идея капитально порочная, Гарри», – предостерег я себя. В общем, я как мог отодвинул свою врожденную галантность в сторону и хмуро глянул на Лару.

Она смотрела на меня, гордо подняв голову. Раны ее производили впечатление серьезных; должно быть, они причиняли ей сильную боль, но лицо ее оставалось бесстрастным – за исключением короткого мгновения, когда она покосилась на Инари с Томасом, и глаза ее предательски заблестели. Слезы стекали по ее щекам, но она не позволила себе даже сморгнуть их.

– Черт, – выпалил я с омерзением к самому себе. – Пойду подгоню машину.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Я подумал было, не переговорить ли мне с Артуро до отъезда, но решил не делать этого. Томас с Инари были ранены, так что чем скорее им оказали бы медицинскую помощь, тем лучше. Ну и не стоило забывать о том, что Одноухому удалось-таки, похоже, унести свою истлевшую задницу. Если у него имелся какой-нибудь способ потусторонней связи с мамочкой Маврой – или просто мобильник, – она вполне могла уже быть на подходе с подкреплениями.

По вампирским меркам Одноухий был, можно сказать, новичок, а уж двое его спутников – так и вовсе младенцы, но и с ними мы вчетвером едва справились. Мавра же играла совсем в другой лиге. Она обладала многовековым опытом убийцы, да и тот факт, что Черную Коллегию уничтожили почти полностью, не добавлял оптимизма: из этого следовало, что выжили только самые ловкие, сильные и смертоносные. Одноухий уже оказался достаточно опасным соперником; если Мавра застигнет нас вне укрытия, от нас рожки-ножки останутся – в лучшем случае.